Журнал

 

22 мая нашему герою исполнятся ровно 100 лет. Он один из тех немногих людей, биография которых вместила в себя Гражданскую войну, годы НЭПа, сталинские пятилетки; он видел смерть на фронтах Второй Мировой войны и спасал людей от смерти; после войны провел несколько важных научных исследований, чудом избежал преследований в связи с известным «делом врачей», а за время жизни «у нас в Баварии» выпустил несколько книг воспоминаний и летопись своей семьи.

В самом начале беседы Александр Михайлович показал мне свой пиджак, увешанный орденами и медалями. Поверьте, это зрелище впечатляет! И наш разговор начался, естественно, с военной темы.

 

Чем запомнился Вам первый день войны?

С группой студентов 1-го Московского медицинского института после окончания четвертого курса я был на практике в районном городке Зарайске. Мы работали в хирургическом отделении местной больницы. По ночам иногда нас будили по учебной воздушной тревоге, во время которой мы отправлялись на работу в операционную. В ночь с 21 на 22 июня 1941 года вновь раздался сигнал воздушной тревоги. Когда меня разбудили, сквозь сон я пробормотал, что вчера уже была такая тревога. На это сосед прокричал: «Нет, это не учебная, а настоящая тревога! Началась война!»

Мы вернулись в Москву для продолжения учебы.  Когда немецко-фашистские войска подошли к Москве в начале октября 1941 года, нам, студентам-мужчинам, по приказу Наркома здравоохранения СССР досрочно и без всяких государственных экзаменов выдали дипломы врачей.

 

Можно считать, что Вам повезло?!

Мне повезло, что я успел к началу войны стать врачoм. Спасибо моим родителям, что меня направили в первый класс школы не в 8 лет, как тогда было принято, а в 7. Поэтому к началу войны я успел получить высшее образование врача.

 

Говорят, что счастье и несчастье соседствуют рядом? Были ли в Вашей жизни такие моменты?

Счастье заключается в том, что я попал на фронт не в самом начале войны, а в  начале октября 1941 года; и не на передовую в пехоту, а в артиллерийский полк. Счастье заключалось также в том, что я женился на Марианне Медовой, которую любил с первого курса. А несчастье преследовало нас всех и каждую минуту -  война есть война. Ведь когда я в 1943 году, после контузии и ранения, был направлен на работу в военный госпиталь, ко мне добровольно присоединилась моя жена. Она тоже рисковала жизнью. Однако, к счастью, она была демобилизована в связи с беременностью и в 1944 году родила дочь Анну.

 

 Поэтесса Юлия Друнина написала знаменитые стихи: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Вы с этим согласны?

Расскажу Вам об одном случае, о котором не могу забыть до сих пор. Медсанчасть нашего противотанкового истребительного полка после отступления немцев от Москвы расположилась в одной из изб деревни Чапаевка. К нашей радости, мы обнаружили в этой избе гильзу от крупного артиллерийского снаряда, которая со вставленным в неё фитилем выполняла роль осветительной лампы. Ничего лучшего в ту пору и придумать было нельзя. Однако вскоре в эту избу вошел командир роты разведчиков Владимир Ковалев и сказал, что лампа принадлежит ему. Мы стали просить Ковалева оставить эту лампу нам, ведь разведчики, в отличие от медиков, легко добудут другую. Ковалев согласился.

А неделю спустя противник осуществил страшную бомбардировку поселка. Я как раз оказывал помощь раненым в палатке медсанбата, когда услышал крик санинструктора: «Доктор, идите скорее, Ковалева ранило!»

У него было проникающее ранение в живот: внутренности вывалились наружу, смешались вместе кровь, снег, земля. Глаза его молили о помощи. Я наложил повязку. Ковалев успел прошептать: «Доктор, спаси!». Но дыхание тут же прекратилось, пульс исчез. Никогда не забуду его застывшие глаза. Он умер у меня на руках. Вот так… он смог мне помочь, а я ему – нет…

 

На Вашем пиджаке два ордена Отечественной войны и орден Красной звезды. А нашивок о ранениях я не вижу?

Нашивки о ранении я действительно не ношу. У меня были ранение и контузия в 1942 году. Медсанчасть нашего полка находилась в лесу, где мы выкопали землянку. Она была не в три наката, как поётся в известной песне, да и брёвна на крыше были тонкие. Однажды во время обстрела вражеский снаряд разорвался поблизости, одно из разлетевшихся бревен ударило меня по голове. Из-за этого ранения и контузии я попал в госпиталь, а после выписки служил врачем в хирургическом полевом госпитале 2-й Гвардейской танковой армии.

 А случались ли в это страшное время и курьезные случаи?

Ещё сколько! После окончания войны, на «толкучке» возле Рейхстага и Бранденбургских ворот один американский офицер подъехал ко мне на машине и через окно высунул обе руки, на которых были надеты часы. Я спросил его, по какой цене он продаёт часы. Он ответил, что им (при этом он кивнул в сторону окружившим машину немцам) по 5000 марок, а Вам - за 3000 тысячи.

Другой курьезный случай, который может служить примером существовавшей тогда советско-американской дружбы, произошел на той же «толкучке»: возникла драка из-за купли-продажи каких-то вещей между английскими и советскими солдатами. Проходившие мимо американцы поддержали советских воинов и стали бить англичан.

 

А с чего началась Ваша научная работа?

Это тоже можно отнести к курьезному, но счастливому для меня случаю. Во время моей работы в армейском полевом подвижном госпитале в 1943 году начальник отделения поручил мне сделать доклад на конференции фронтовых врачей о проникающих ранениях грудной клетки. К тому времени я научился не только удалять пули и осколки снарядов из тканей грудной клетки, отсасывать кровь из плевральной полости, но и оперировать раны живота и грудной клетки. Таких раненых было много. Я делал выписки из истории болезней этих раненых, подготовил доклад. Но началось наступление, и о докладе все забыли. А потом эти выписки стали основой моей кандидатской диссертации, которую я защитил в 1-м Московском медицинском институте в 1947 году.

 

После войны Вы работали под руководством людей, фигурировавших потом в «деле врачей». Как Вам удалось избежать их участи?

Я уже говорил Вам, что считаю себя счастливым человеком? Я родился 22 мая 1920 года во время Гражданской войны в поезде, который увозил мою мать и отца от белогвардейцев.  Так младенец Александр остался живым. Мне повезло и в «деле врачей»: мир не без добрых людей. В разгар антиеврейской компании ответственный работник курортного управления министерства здравоохранения РСФСР предложил мне «добровольно» уехать подальше от  Москвы, а конкретно, в Пятигорский бальнеологический институт на должность старшего научного сотрудника. Это было лето 1951-го года.

 

Это стало началом Вашей научной работы над проблемами курортного лечения?

Да, в 1960 году я защитил докторскую диссертацию на тему «Хронический холецистит и его курортное лечение», стал профессором, заведующим кафедрой терапии сначала, в 1959 году, Астраханского, а с 1967 года Рязанского медицинского института имени академика И.П.Павлова. Кстати, этот институт поддерживает меня и сейчас, спонсируя выпуски моих книг.

Сегодня у Александра Михайловича большие проблемы со зрением.  Такому активному человеку, как он, это обстоятельство, конечно, очень омрачает жизнь. Но, тем не менее, его оптимизм и юмор меня поразили. Например, на вопрос, кто помогает ему по дому, он ответил так: «Ко мне приходят два помощника, обоих зовут Александрами. Так как я сам Александр, то одного из них я называю Александром II, а другого -  Александром III».  И еще было много других искрометных шуток, которые так и хочется записать и запомнить, как хочется навсегда запомнить встречу с этим невероятным человеком.

 

Беседовал Виктор Фишман

Редакция поздравляет Александра Михайловича Ногаллера с его 100-летним юбилеем и желает ему здоровья, благополучия и оптимизма!